За ту отдам я душу, кого покину вскоре,
За ту, кого я помню и в радости и в горе,
За ту, кому велели, чтобы со мной рассталась.
За ту, кто убоявшись, ко мне забыла жалость.
Из-за нее мне стали тесны степные дали,
Из-за нее противны все близкие мне стали.
Уйти мне иль стремиться к её жилью всечасно,
Где страсть ее бессильна, а злость врагов опасна?
О, как любви господство я свергну, как разрушу
Единственное счастье, возвысившее душу!
Любовь дает мне силы, я связан с ней одною,
И если я скончаюсь, любовь умрёт со мною.
Ткань скромности, казалось, мне сердце облекала,
Но вдруг любовь пробилась сквозь это покрывало.
Стеснителен я, буйства своих страстей мне стыдно,
Врагов мне видно много, зато её не видно.
***
О, сколько раз мне говорили: "Забудь ее, ступай к другой!",
Но я внимаю злоязычным и с удивленьем и с тоской.
Я отвечаю им, - а слезы текут все жарче, все сильней,
И сердце в те края стремится, где дом возлюбленной моей, -
"Пусть даст, чтоб полюбить другую, другое сердце мне творец.
Но может ли у человека забиться несколько сердец?"
О Лейла, будь щедра и встречей мою судьбу ты обнови,
Ведь я скорблю в тенетах страсти, ведь я томлюсь в тюрьме любви!
Ты, может быть, пригубишь чашу,
хоть замутилась в ней любовь?
Со мной, хоть приношу я горе,
ты свидишься, быть может, вновь?
Быть может, свидевшись со мною, почувствуешь ты, какова
Любовь, что и в силках не гаснет, что и разбитая - жива?
Быть может, в сердце ты заглянешь, что - как песок в степи сухой -
Все сожжено неистребимой, испепеляющей тоской.
***
Исполни лишь одно желание моё - иного нет:
Спаси любимую от горя, убереги от бед.
Мне блага большего не надо, ты щедро одарил
Меня любовью, чтоб всем сердцем я Лейлу полюбил.
Пока живу - люблю и верю, надеюсь и люблю,
Мне блага большего не надо, о ней тебя молю.
***
Слушать северный ветер - желание друга,
Для себя же избрал я дыхание юга.
Надоели хулители мне... Неужели
Рассудительных нет среди них, в самом деле!
Мне кричат: "Образумь свое сердце больное!"
Отвечаю: "Где сердце найду я другое?"
Лишь веселые птицы запели на зорьке,
Страсть меня позвала в путь нелегкий и горький.
Счастья хочется всем, как бы ни было хрупко.
Внемлет голубь, как издали стонет голубка.
Я спросил у нее: "Отчего твои муки?
Друг обидел тебя иль страдаешь в разлуке?"
Мне сказала голубка: "Тяжка моя участь,
Разлюбил меня друг, оттого я и мучусь".
Та голубка на Лейлу похожа отчасти,
Но кто Лейлу увидит, - погибнет от страсти.
От любви безответной лишился я света, -
А когда-то звала, ожидая ответа.
Был я стойким - и вот я в плену у газели,
Но газель оказалась далеко отселе.
Ты пойми: лишь она исцелит от недуга,
Но помочь мне как лекарь не хочет подруга.
***
Сказал я спутникам, когда разжечь костер хотели дружно:
"Возьмите у меня огонь! От холода спастись вам нужно?
Смотрите - у меня в груди пылает пламя преисподней,
Оно - лишь Лейлу назову - взовьется жарче и свободней!"
Они спросили: "Где вода? Как быть коням, верблюдам, людям?"
А я ответил: "Из реки немало ведер мы добудем".
Они спросили: "Где река?" А я: "Не лучше ль два колодца?
Смотрите: влага чистых слёз из глаз моих всё время льётся!"
Они спросили: "Отчего?" А я ответил им: "От страсти".
Они: "Позор тебе!" А я: "О нет, - мой свет, мое несчастье!
Поймите: Лейла - светоч мой, моя печаль, моя отрада,
Как только Лейлы вспыхнет лик, - мне солнца и луны не надо.
Одно лишь горе у меня, один недуг неисцелимый:
Тоска во взоре у меня, когда не вижу я любимой!
О, как она нежна! Когда сравню с луною лик прелестный,
Поймите, что она милей соперницы небесной,
Затем, что чёрные, как ночь, душисты косы у подруги,
И два колышутся бедра, и гибок стан ее упругий.
Она легка, тонка, стройна и белозуба, белокожа,
И, крепконогая, она на розу свежую похожа.
Благоуханию её завидуют, наверно, весны,
Блестят жемчужины зубов и лепестками рдеют десны…"
Спросили: "Ты сошёл с ума?" А я: "Меня околдовали.
Кружусь я по лицу земли, от стойбищ я бегу подале.
Успокоитель, - обо мне забыл, как видно, ангел смерти,
Я больше не могу терпеть и жить не в силах я, поверьте!"
***
В груди моей сердце чужое стучит,
Подругу зовет, но подруга молчит.
Его истерзали сомненье и страсть, -
Откуда такая беда и напасть?
С тех пор как я Лейлу увидел, - в беде,
В беде мое сердце всегда и везде!
У всех ли сердца таковы? О творец,
Тогда пусть останется мир без сердец!
***
Я страстью пламенной к ее шатру гоним,
На пламя жалобу пишу песком степным.
Соленый, теплый дождь из глаз моих течет,
А сердце хмурится, как в тучах небосвод.
Долинам жалуюсь я на любовь свою,
Чье пламя и дождем из глаз я не залью.
Возлюбленной черты рисую на песке,
Как будто может внять земля моей тоске,
Как будто внемлет мне любимая сама,
Но собеседница-земля - нема, нема!
Никто не слушает, никто меня не ждет,
Никто не упрекнет за поздний мой приход,
И я иду назад печальною стезей,
А спутницы мои - слеза с другой слезой.
Я знаю, что любовь - безумие мое,
Что станет бытие угрюмее мое.
***
Бранить меня ты можешь, Лейла, мои дела, мои слова, -
И на здоровье! Но поверь мне: ты не права, ты не права!
Не потому, что ненавижу, бегу от твоего огня, -
Я просто понял, что не любишь и не любила ты меня.
К тому же и от самых добрых, когда иду в пыли степной, -
"Смотрите, вот ее любовник!" - я слышу за своей спиной.
Я радовался каждой встрече, и встретиться мечтал я вновь.
Тебя порочащие речи усилили мою любовь.
Советовали мне: "Покайся!" Но мне какая в том нужда?
В своей любви - клянусь я жизнью - я не раскаюсь никогда!
***
С густо-зелёного ствола, в конце ночного разговора,
Голубка прокричала мне, что с милой разлучусь я скоро.
Голубка на ветвях поёт, а под глубокими корнями
Безгрешной чистоты родник бежит, беседуя с камнями.
Есть у голубки молодой монисто яркое на шее,
Черна у клюва, на груди полоска тонкая чернее.
Поёт голубка о любви, не зная, что огнём созвучий
Она меня сжигает вновь, сожженного любовью жгучей!
Я вспомнил Лейлу, услыхав голубки этой песнопенье.
"Вернись!" - так к Лейле я воззвал в отчаянье и в нетерпенье.
Забилось сердце у меня, когда она ушла отселе:
Так бьются ворона крыла, когда взлетает он без цели.
Я с ней простился навсегда, в огонь мое низверглось тело:
Разлука с нею - это зло, и злу такому нет предела!
Когда в последний раз пришли ее сородичей верблюды
На водопой, а я смотрел, в траве скрываясь у запруды,
Змеиной крови я испил, смертельным ядом был отравлен,
Разлукою раздавлен был, несчастной страстью окровавлен!
Из лука заблужденья вдруг судьба в меня метнула стрелы,
Они пронзили сердце мне, и вот я гасну, ослабелый,
Отравленные две стрелы в меня вонзились, и со мною
Навеки распростилась та, что любит косы красить хною.
А я взываю: "О, позволь тебя любить, как не любили!
Уже скончался я, но кто направится к моей могиле?
О, если, Лейла, ты - вода, тогда ты облачная влага,
А если, Лейла, ты - мой сон, тогда ты мне даруешь благо,
А если ты - степная ночь, тогда ты - ночь желанной встречи,
А если, Лейла, ты - звезда, тогда сияй мне издалече!
Да ниспошлёт тебе Аллах свою защиту и охрану.
А я до Страшного суда, тобой убитый не воспряну".
***
Ночной пастух, что будет со мною утром рано?
Что принесет мне солнце, горящее багряно?
Что будет с той, чью прелесть во всем я обнаружу?
Ее оставят дома или отправят к мужу?
Что будет со звездою, внезапно удаленной,
Которая не гаснет в моей душе влюбленной?
В ту ночь, когда услышал в случайном разговоре,
Что Лейлу на чужбину должны отправить вскоре,
Мое забилось сердце, как птица, что в бессилье
Дрожит в тенетах, бьется, свои запутав крылья,
А у нее в долине птенцов осталось двое,
К гнезду все ближе, ближе дыханье ветровое!
Шум ветра утешенье семье доставил птичьей.
Сказали: "Наконец-то вернулась мать с добычей!".
Но мать в тенетах бьется, всю ночь крича от боли,
Не обретет и утром она желанной воли.
Ночной пастух, останься в степи, а я, гонимый
Тоскою и любовью, отправлюсь за любимой.
***
Кто меня ради Лейлы позвал, - я тому говорю,
Притворясь терпеливым: "Иль завтра увижу зарю?
Иль ко мне возвратится дыхание жизни опять?
Иль не знал ты, как щедро умел я себя расточать?"
Пусть гремящее облако влагу приносит шатру
В час, когда засыпает любимая, и поутру.
Далека ли, близка ли, - всегда она мне дорога:
Я влюбленный, плененный, покорный и верный слуга.
Нет мне счастья вблизи от нее, нет покоя вдали,
Эти долгие ночи бессонницу мне принесли.
Наблюдая за мной, злоязычные мне говорят, -
Я всегда на себе осуждающий чувствую взгляд:
"Разлученный с одной, утешается каждый с другой,
Только ты без любимой утратил и ум и покой".
Ах, оставьте меня под господством жестокой любви,
Пусть и сам я сгорю, и недуг мой, и вздохи мои!
Я почти не дышу - как же мне свою боль побороть?
Понемногу мой дух покидает бессильную плоть.
***
Как в это утро от меня ты, Лейла, далека!
В измученной груди - любовь, в больной душе - тоска!
Я плачу, не могу уснуть, я звездам счет веду,
А сердце бедное дрожит в пылающем бреду.
Я гибну от любви к тебе, блуждаю, как слепой,
Душа с отчаяньем дружна, а веко - со слезой.
Как полночь, слез моих поток не кончится вовек,
Меня сжигает страсть, а дождь струится из-под век.
Я в одиночестве горю, тоскую и терплю.
Я понял: встречи не дождусь, хотя я так люблю!
Но сколько я могу терпеть? От горя и огня,
От одиночества спаси безумного меня!
Кто утешенье принесет горящему в огне?
Кто будет бодрствовать со мной, когда весь мир во сне?
Иль образ твой примчится вдруг - усну я на часок:
И призрак может счастье дать тому, кто одинок!
Всегда нова моя печаль, всегда нова любовь:
О, умереть бы, чтоб со мной исчезла эта новь!
Но помни, я еще живу и, кажется, дышу,
И время смерти подошло, и смерти я прошу.
