О Маджнуне и Лейле
(Руми)
В глаза собаке глядя умиленно,
Маджнун то гладил шерсть ее влюбленно,
То обходил, как будто бы она -
Святой мазар, а сам он дивана.
Маджнун благословлял ее породу,
Давал ей сласти, розовую воду.
Сказал Маджнуну кто-то из прохожих:
"Что ты творишь, венец созданий божьих?
Ты морду целовать собаке рад,
Которою она свой чешет зад!"
И начал речью обличать горячей
Прохожий весь поганый род собачий.
Отметим к слову: тем, кто недалек,
Заметен только видимый порок.
Сказал Маджнун: "Когда, почтенный, сами
Сумели б мир моими зреть глазами,
То вы собаку с улицы Лейли
Увидеть по-другому бы могли.
Вы поняли б: у милого жилища
Мне пыль дороже, чем собаке - пища.
И я готов - любви ничтожный раб -
Пыль целовать из-под собачьих лап.
Не должно мудрецам являть поспешность,
Судить не свойства скрытые, а внешность".
Когда душа предмета вам важна,
Любая станет раем сторона.
***
Маджнуну многие глупцы рекли:
"Не столь прекрасна красота Лейли.
В округе нашей есть по крайней мере
Сто или даже двести лучших пери.
Любую выбирай из этих дев!"
Маджнун глупцам ответил, побледнев:
"Краса - не очертания сосуда,
А то, что наливают нам оттуда.
Оттуда уксус пить вам суждено,
Вкушаю я сладчайшее вино.
Вам этот уксус наливают к счастью,
Чтобы и вы не воспылали страстью.
Господь из одного кувшина льет
Кому-то горький яд, кому-то мёд.
Хоть видят все сосуда очертанье,
Но лишь достойный видит содержанье!"
***
"Ужель из-за тебя, - халиф сказал, -
Меджнун-бедняга разум потерял?
Чем лучше ты других? Смугла, черна...
Таких, как ты, страна у нас полна".
Лейли в ответ: "Ты не Меджнун! Молчи!"
Познанья свет не всем блеснет в ночи.
Не каждый бодрствующий сознает,
Что беспробудный сон его гнетет.
Лишь тот, как цепи, сбросит этот сон,
Кто к истине душою устремлен.
Но если смерти страх тебя томит,
А в сердце жажда прибыли горит,
То нет в душе твоей ни чистоты,
Ни пониманья вечной красоты!
Спит мертвым сном плененный суетой
И видимостью ложной и пустой.
***
Прислушайся к голосу флейты - о чем она, плачет, скорбит?
О горестях вечной разлуки, о горечи прошлых обид:
"Когда с камышового поля был срезан мой ствол пастухом,
Все стоны и слезы влюбленных слились и откликнулись в нем.
К устам, искривленным страданьем, хочу я всегда припадать,
Чтоб вечную жажду свиданья всем скорбным сердцам передать.
В чужбине холодной и дальней, садясь у чужого огня,
Тоскует изгнанник печальный и ждет возвращения дня.
Звучит мой напев заунывный в собранье случайных гостей.
Равно для беспечно-счастливых, равно и для грустных людей.
Но кто бы - веселый иль грустный - напевам моим не внимал,
В мою сокровенную тайну доселе душой не вникал.
Хоть тайна моя с моей песней, как тело с душою, слиты -
Но не перейдет равнодушный ее заповедной черты.
Пусть тело с душой неразлучно и жизнь в их союзе, но ты
Души своей видеть не хочешь, живущий в оковах тщеты..."
Стон флейты - могучее пламя, не веянье легкой весны,
И в ком не бушует то пламя - тому ее песни темны.
Любовное пламя пылает в певучей ее глубине,
Тот пыл, что кипит и играет в заветном пунцовом вине.
Со всяким утратившим друга лады этой флейты дружны.
И яд в ней, и противоядье волшебно соединены.
В ней песнь о стезе испытаний, о смерти от друга вдали,
В ней повесть великих страданий Меджнуна и бедной Лейли.
Приди, долгожданная, здравствуй - о сладость безумья любви!
Верши свою волю и властвуй, в груди моей вечно живи!
И если с устами любимой уста я, как флейта, солью,
Я вылью в бесчисленных песнях всю жизнь и всю душу свою.
***
Близость
Меджнуна разлука с любимой Лейлой
Ввергала в безумье, пронзала иглой,
Не мог он напиться: "Еще бы глоток!" -
Ведь кровь в нем вскипала, как лавы поток.
Как тело с душою в больном примирить?
И лекарь велел ему кровь отворить.
Вот мастер, в искусстве целительном том
Известный, стянул ему руку жгутом,
Но в гневе болящий сорвал этот жгут:
"Уйди! Твои методы не подойдут!"
В ответ ему мастер: "Не ты ли в былом
В пустыне бродил вместе с барсом и львом?
Тебя не страшили их когти, клыки,
А тут разве боль? Потерпи, пустяки!"
Меджнун же ответил: "В пустыне разлук
Бродя, не боюсь я ни боли, ни мук, -
Я к ним так привычен! Надрезы твои
Сравнятся ль по боли с терзаньем любви?
Другим опасением сердце полно:
С любимой Лейлой мы не двое - одно,
И пусть между нами пролег целый свет -
Но четкой границы меж душами нет!
И вот я боюсь, что раненье мое
Ей боль причинит и поранит ее,
Уж слишком мы связаны - я и она:
Пусть тела и два, но ведь сущность - одна!"
Когда Лейла в чертог царя вошла,
Тот изумился: "Ты и есть Лейла?
Но где ж красы твоей волшебной сила?
Чем ты Меджнуна разума лишила,
Невзрачная, обычная вполне?
И лик, и стан твой безразличны мне!"
Лейла ему: "О царь, не зарекайся,
Ведь ты меня не видишь взором Кайса,
Темны и тяжелы глаза твои:
Ты в вечной не клянешься мне любви,
Мне сердцем не свершаешь поклоненье,
От страсти не впадаешь в опьяненье.
Твой трезвый ум в гордыне вознесен,
Но эта трезвость – самый тяжкий сон.
Лишь человек, с ума сведенный страстью,
Над высшей явью обладает властью.
Хотя в твои закрытые зеницы
Свет Правды и пытается пробиться,
Но ты сквозь сон, что камня тяжелей,
Печешься лишь о выгоде своей.
Увы! Тому, чье сердце к страсти глухо,
Вовеки не взойти к вершинам духа:
Ты преуспел в своих земных делах,
Но в вышнем мире обретешь лишь прах.
Твой взгляд за тенью призрачной следит,
Сама же птица по небу летит.
Ты за стрелой стрелу пускаешь смело
Туда, где тень, а не туда, где тело,
И лишь тогда почувствуешь печаль,
Когда поймешь: конец - и пуст колчан!.."
***
Меджнун, от милой находясь вдали,
Узнал собаку с улицы Лейли:
Ее и гладил он, и целовал,
Он ей и сахар, и шербет давал,
Ее, как шейха мудрого гробницу,
Он обходил, спеша ей поклониться,
И лучшим из творений называл,
И снова гладил, снова целовал.
Вскричал прохожий: "Что за чудеса!
Ты - человек, а ублажаешь пса?
Отдерни руку и закрой уста:
Для мусульман собака нечиста!
Как смеешь ты, разумное творенье,
Собаке воздавать благодаренье?!"
Прохожий учинил такой разнос,
Поскольку перед ним был грязный пес,
Зато Меджнуна чувства увели
От видимой реальности - к Лейли.
И он сказал: "О если б, господин,
Сумели Вы хотя б на миг один
Взглянуть на мир моим влюбленным взором,-
Не подошли бы Вы ко мне с укором!
Сей пес валялся у Лейли в ногах,
Сей пес лизал ее порога прах,
И потому душа моя могла б
Век лобызать следы собачьих лап!.."
…Глупцу доступен только внешний вид,
Но мудрый – сквозь покровы внутрь зрит:
Кто побеждает плоти тяжкий плен,
Тот душу видит, волен и блажен!
***
Сказали Меджнуну: "Ты плачешь вдали
От милой, - а так ли красива Лейли?
Меж тем наши девы прекрасны на зависть,
Влюбись же в любую из этих красавиц!"
А он: "Одного вам понять не дано:
Лик милой - кувшин, ее прелесть - вино.
Любовный напиток, святое питье
Мне Бог наливает из лика ее.
А вы пьете уксус из лика Лейли,
Чтоб все вы влюбиться в нее не могли.
Вот выйдет она и на всех бросит взгляд:
Он мне - словно сахар, а вам - будто яд.
Мы вместе глотнем, но раздельно решим,
Шербет иль отраву содержит кувшин.
Глотнем, и сосуд не изменит свой вид,
Но сладость - избранник один ощутит!"
***
О красоте Лейли
Маджнуну многие глупцы рекли:
"Не столь прекрасна красота Лейли.
В округе нашей есть по крайней мере
Сто или даже двести лучших пери.
Любую выбирай из этих дев!"
Маджнун глупцам ответил, побледнев:
"Краса - не очертания сосуда,
А то, что наливают нам оттуда.
Оттуда уксус пить вам суждено,
Вкушаю я сладчайшее вино.
Вам этот уксус наливают к счастью,
Чтобы и вы не воспылали страстью.
Господь из одного кувшина льет
Кому-то горький яд, кому-то мёд.
Хоть видят все сосуда очертанье,
Но лишь достойный видит содержанье!"
***
О том, как халиф увидел Лейли
"Ужель из-за тебя, - халиф сказал, -
Меджнун-бедняга разум потерял?
Чем лучше ты других? Смугла, черна...
Таких, как ты, страна у нас полна".
Лейли в ответ: "Ты не Меджнун! Молчи!"
Познанья свет не всем блеснет в ночи.
Не каждый бодрствующий сознает,
Что беспробудный сон его гнетет.
Лишь тот, как цепи, сбросит этот сон,
Кто к истине душою устремлен.
Но если смерти страх тебя томит,
А в сердце жажда прибыли горит,
То нет в душе твоей ни чистоты,
Ни пониманья вечной красоты!
Спит мертвым сном плененный суетой
И видимостью ложной и пустой.
***
Песня флейты
Прислушайся к голосу флейты - о чем она, плачет, скорбит?
О горестях вечной разлуки, о горечи прошлых обид:
"Когда с камышового поля был срезан мой ствол пастухом,
Все стоны и слезы влюбленных слились и откликнулись в нем.
К устам, искривленным страданьем, хочу я всегда припадать,
Чтоб вечную жажду свиданья всем скорбным сердцам передать.
В чужбине холодной и дальней, садясь у чужого огня,
Тоскует изгнанник печальный и ждет возвращения дня.
Звучит мой напев заунывный в собранье случайных гостей.
Равно для беспечно-счастливых, равно и для грустных людей.
Но кто бы - веселый иль грустный - напевам моим не внимал,
В мою сокровенную тайну доселе душой не вникал.
Хоть тайна моя с моей песней, как тело с душою, слиты -
Но не перейдет равнодушный ее заповедной черты.
Пусть тело с душой неразлучно и жизнь в их союзе, но ты
Души своей видеть не хочешь, живущий в оковах тщеты..."
Стон флейты - могучее пламя, не веянье легкой весны,
И в ком не бушует то пламя - тому ее песни темны.
Любовное пламя пылает в певучей ее глубине,
Тот пыл, что кипит и играет в заветном пунцовом вине.
Со всяким утратившим друга лады этой флейты дружны.
И яд в ней, и противоядье волшебно соединены.
В ней песнь о стезе испытаний, о смерти от друга вдали,
В ней повесть великих страданий Меджнуна и бедной Лейли.
Приди, долгожданная, здравствуй - о сладость безумья любви!
Верши свою волю и властвуй, в груди моей вечно живи!
И если с устами любимой уста я, как флейта, солью,
Я вылью в бесчисленных песнях всю жизнь и всю душу свою.
***
(перевод Д. Щедровицкого)
Близость
Меджнуна разлука с любимой Лейлой
Ввергала в безумье, пронзала иглой,
Не мог он напиться: "Еще бы глоток!" -
Ведь кровь в нем вскипала, как лавы поток.
Как тело с душою в больном примирить?
И лекарь велел ему кровь отворить.
Вот мастер, в искусстве целительном том
Известный, стянул ему руку жгутом,
Но в гневе болящий сорвал этот жгут:
"Уйди! Твои методы не подойдут!"
В ответ ему мастер: "Не ты ли в былом
В пустыне бродил вместе с барсом и львом?
Тебя не страшили их когти, клыки,
А тут разве боль? Потерпи, пустяки!"
Меджнун же ответил: "В пустыне разлук
Бродя, не боюсь я ни боли, ни мук, -
Я к ним так привычен! Надрезы твои
Сравнятся ль по боли с терзаньем любви?
Другим опасением сердце полно:
С любимой Лейлой мы не двое - одно,
И пусть между нами пролег целый свет -
Но четкой границы меж душами нет!
И вот я боюсь, что раненье мое
Ей боль причинит и поранит ее,
Уж слишком мы связаны - я и она:
Пусть тела и два, но ведь сущность - одна!"
Ответ Лейлы
Когда Лейла в чертог царя вошла,
Тот изумился: "Ты и есть Лейла?
Но где ж красы твоей волшебной сила?
Чем ты Меджнуна разума лишила,
Невзрачная, обычная вполне?
И лик, и стан твой безразличны мне!"
Лейла ему: "О царь, не зарекайся,
Ведь ты меня не видишь взором Кайса,
Темны и тяжелы глаза твои:
Ты в вечной не клянешься мне любви,
Мне сердцем не свершаешь поклоненье,
От страсти не впадаешь в опьяненье.
Твой трезвый ум в гордыне вознесен,
Но эта трезвость – самый тяжкий сон.
Лишь человек, с ума сведенный страстью,
Над высшей явью обладает властью.
Хотя в твои закрытые зеницы
Свет Правды и пытается пробиться,
Но ты сквозь сон, что камня тяжелей,
Печешься лишь о выгоде своей.
Увы! Тому, чье сердце к страсти глухо,
Вовеки не взойти к вершинам духа:
Ты преуспел в своих земных делах,
Но в вышнем мире обретешь лишь прах.
Твой взгляд за тенью призрачной следит,
Сама же птица по небу летит.
Ты за стрелой стрелу пускаешь смело
Туда, где тень, а не туда, где тело,
И лишь тогда почувствуешь печаль,
Когда поймешь: конец - и пуст колчан!.."
***
Меджнун и собака
Меджнун, от милой находясь вдали,
Узнал собаку с улицы Лейли:
Ее и гладил он, и целовал,
Он ей и сахар, и шербет давал,
Ее, как шейха мудрого гробницу,
Он обходил, спеша ей поклониться,
И лучшим из творений называл,
И снова гладил, снова целовал.
Вскричал прохожий: "Что за чудеса!
Ты - человек, а ублажаешь пса?
Отдерни руку и закрой уста:
Для мусульман собака нечиста!
Как смеешь ты, разумное творенье,
Собаке воздавать благодаренье?!"
Прохожий учинил такой разнос,
Поскольку перед ним был грязный пес,
Зато Меджнуна чувства увели
От видимой реальности - к Лейли.
И он сказал: "О если б, господин,
Сумели Вы хотя б на миг один
Взглянуть на мир моим влюбленным взором,-
Не подошли бы Вы ко мне с укором!
Сей пес валялся у Лейли в ногах,
Сей пес лизал ее порога прах,
И потому душа моя могла б
Век лобызать следы собачьих лап!.."
…Глупцу доступен только внешний вид,
Но мудрый – сквозь покровы внутрь зрит:
Кто побеждает плоти тяжкий плен,
Тот душу видит, волен и блажен!
***
Любовь Меджнуна
Сказали Меджнуну: "Ты плачешь вдали
От милой, - а так ли красива Лейли?
Меж тем наши девы прекрасны на зависть,
Влюбись же в любую из этих красавиц!"
А он: "Одного вам понять не дано:
Лик милой - кувшин, ее прелесть - вино.
Любовный напиток, святое питье
Мне Бог наливает из лика ее.
А вы пьете уксус из лика Лейли,
Чтоб все вы влюбиться в нее не могли.
Вот выйдет она и на всех бросит взгляд:
Он мне - словно сахар, а вам - будто яд.
Мы вместе глотнем, но раздельно решим,
Шербет иль отраву содержит кувшин.
Глотнем, и сосуд не изменит свой вид,
Но сладость - избранник один ощутит!"
